| Главная » Статьи » Армяне М. Александропулус |
Епископосапет
| Духовным центром Армении всегда был Эчмиадзин. С древних времей и по се* день там находится резиденция армянской го католикоса, главы епископов. Наапет своей рукой записал в моем блокноте: «Наши настоящие друзья не уез¬жают отсюда, не посмотрев...» И первым отметил Эч- миадзин, потом Гарни и Гегард. В Гарни древний языческий храм из черного камня I вёка в греческом стиле в местности поистине дельфийской1: высокие горы, отвесные склоны, глубо-чайшие ущелья, не хватает лишь полоски моря. Но, как я уже сказал, в Армении, куда ни поедешь, моря не увидишь, хотя за каждой горой чудится море, отра-женное в небе. Гегард — это монастырская обитель, вырубленная киркой в скале. Слово «гегард» означает «острие копья»; издали виден остроконечный купол одной из замечательных монастырских построек. Потом Наапет записал мне Сардарапат, место, где все армяне, живые и мертвые, дали бой и задержали в 1918 году турок, стремившихся после Западной потопить в крови и Восточную Армению. Далее в моем блокноте шли пять достопримечательностей Ере¬вана: Матенадаран, Национальная картинная галерея, Исторический музей, крепость Эребуни и Театр оперы и балета. А также старинные церкви, находящиеся в чер¬те города. И внизу красным карандашом, точно зачер¬кивая все предыдущее, другая рука написала: «Ерева . коньячный завод». Ш Говорят, в подвалах этого завода (он называ «Трест Арарат») пробуешь из одной, другой бочки и становишься иным человеком. Проезжая через Ереван, Горький спустился по лестнице в погреба и отведал коньяк из нескольких бочек. Свои впечатления он вы-разил такими словами: «Легче подняться на вершину Арарата, чем на ту лестницу». А теперь отправимся в Эчмиадзин. Слово это означает место, где появился на свет Единородный. Есть и древнее название: Шохакат — источник света. По дороге в Эчмиадзин мы сделали две остановки, одну в разрушенном Звартноце и другую у церкви Святой Рипсиме. Рипсиме — первая армянская святая. О ней сохранилась трогательная легенда. Во времена святого Григория Рипсиме приняла хрис¬тианство и вместе с другими девушками посвятила свою жизнь проповедничеству. Была она красавица писаная, как и все армянки, даже, пожалуй, прекраснее всех. Ее возжелал царь Трдат, оставшийся язычником. Он приказал привести Рипсиме к нему. Она отказалась добровольно идти к царю, и тогда ее притащили силой. «Подобно дикому зверю,— говорится в хронике,— со¬противлялась она, боролась с ним, как мужчина. По¬единок начался в три часа и окончился в десять полным поражением Трдата». С той же решимостью Рипсиме оказала сопротивление римскому начальнику ближай¬шей крепости. Римляне и армяне убили Рипсиме и ее подруг. У их могилы построили небольшую церковь. И ныне показывают могилу Рипсиме. Сохранившаяся здесь церковь — красивейшая из древних церквей Армении. Армяне с полным правом гордятся своей древней архитектурой. Церкви и монастыри, построенные в VI— VII, X—XII веках, отличаются удивительным изящест¬вом и тонкой обработкой деталей. Это маленькие, про¬стые здания. Но простота их подобна прелестной наив¬ности народного искусства и достигнута ценой большого мастерства и длительного опыта. Исследования ав¬стрийца Стринговски (1918) и армянина Тороманяна сделали древние армянские памятники известными в Евpone. Даже профан с восхищением смотрит на старин¬ные монастыри, разбросанные г.о горам Армении, сто¬ящие подчас в глухих ущельях или на горных вершинах,— ведь сразу видно, что это произведение искусства и язык их — образ и совершенная форма. Они словно прекрасная музыка, статуя и говорят уму и серд¬цу больше, чем целая книга. Чувствуется, что здесь работали настоящие зодчие, а не просто народные мастера, в чьих творениях своя прелесть. Это плоды высокой культуры. Специалисты- ученые говорят — я слышал то же самое и от Наапета, большого знатока в этой области,— о вли¬янии, оказанном армянскими образцами на более позд¬нюю европейскую архитектуру романского и затем готи¬ческого стиля. Не берусь об этом судить. Глядя на армянские церкви, их силуэт, линии, замечательно обра¬ботанный камень, скупые красивые барельефы, испы¬тываешь те же ощущения красоты и величия дея¬ния человека^ что и в романском или готическом храме. Армяне исходили из христианских начал, базилик, небольших и простых построек. Постепенно они услож-няли их колоннами, скатами, притворами, галереями и прочим. И достигли поразительных результатов в V—VI веках, когда распространились разные типы христианских церквей, базилик и центральных куполь-ных зданий. Часто эти два вида совмещаются. В селе Аруц я видел уникальную церковь VII века, большую базилику с куполом; входишь внутрь и попадаешь в огромный зал, хотя снаружи такого впечатления она не производит. К сожалению, купол обвалился, и теперь его заменяет небо; ощущение замкнутого пространства моментально исчезает. Церковь Рипсиме — лучшее, по крайней мере из то¬го, что я видел. Скромная и легкая постройка, пол¬ная воздуха и света, красиво и разумно соединенная с куполом,— стройный силуэт, завершающийся кони¬ческой кровлей. И большое ее достоинство, харак¬терное для армянского искусства,— сочетание декора с практичным применением деталей. Ничего нет лишнего в армянских храмах, и в то же время все есть. Воззрения на христианство, на цель и роль церкви требовали простых, скромных построек. Разные религиоз¬ные и церковные вопросы армяне понимали проще нас и практически, реально связывали со своей жизнью, вместо того чтобы пытаться соединить жизнь с религи¬озными догмами. Именно поэтому — не считая много-численных и важных политических соображений — они шли по иному пути, чем византийцы, которые непо¬правимо запутали многое и покорились догме с ее оче¬видными бессмыслицами. Армянский храм — впечатляющее доказательство земной концепции религии; нет икон, по крайней мере, обременительности икон, и другого декоративного пус-тословия, свидетельствующего обычно о путанице в умах и ложных, искусственных концепциях. Церковь Святой Рипсйме действующая. Мы видели в ней свя¬щенника средних лет; он сидел на стуле недалеко от входа. Его присутствие было единственным различием между этой действующей церковью и десятью — две¬надцатью другими, недействующими1. Храм этот, конеч¬но, ухожен, чисто подметен, горят две свечи, но никакой роскоши, живописи. Внутреннее пространство сплани¬ровано так, что прихожане всё видят и слышат, взгляд их останавливается на гладко обработанных стенах, скромно обрамленном окне, колонне, полуколонне, двух-трех деталях и устремляется ввысь, сосредоточи¬ваясь на высшей идее, которой призвана служить цер¬ковь. С церкви Рипсиме началось наше знакомство с Эч- миадзином. Это небольшой городок. Здесь находятся ре-зиденция католикоса, монастырь, кафедральный со- бор, духовная семинария, библиотека, гостиница и, кро¬ме того, здесь собрана прекрасная коллекция хач- каров. Эчмиадзин — резиденция главного епископа, Епис- копосапета, как его называли когда-то, или патриарха- католикоса. Католикос в армянском христианском мире равнозначен папе римскому; под его началом несколько патриархов (в настоящее время один в Иерусалиме v Другой в Стамбуле), а также епархии во многих СтРанзх. Всегда и всюду церковь, в том числе и армянская, Ь1ла предана государственной или национальной идее. Национальная идея играла главенствующую роль в Я мянской церкви, которая неоднократно в критические моменты возглавляла национальную борьбу, оказыва¬ла вооруженное и другое сопротивление. Огромный вклад внесла она и в просвещение, о чем скажу ниже. Поэтому сегодня католикос Вазген I (он сто тридцатый католикос) пользуется особым уважением не только среди интеллигенции, но и в правительстве. Много хоро* шего мне говорил о нем На а пет и другие, не христиане, а коммунисты. Были, конечно, такие моменты, когда церковь не оправдывала ожиданий многострадального народа, и многие века живет в Армении критическое отношение к монахам и священникам, к церковной верхушке. Еще задолго до революции это отразилось в истори¬ческих романах. В национальной культуре есть силь¬ные течения, направленные против христианской рели¬гии и института церкви. — А как же иначе? — сказал мне однажды Наа- пет.— Христианство нас оскопило. Чтобы сохраниться как нации, удержать наши земли и не страдать, как мы перестрадали, нам, может быть, было бы лучше оставаться в те времена язычниками, как курды или турки, или хотя бы мусульманами с ножом в зубах, монголами со стрелами, а не христианами, которых бьют по одной щеке, а они должны подставлять другую. О том же пишет в своих романах прекрасный армянский писатель Раффи; и в более ранней поэзии есть направление, выступавшее против церкви и рели¬гии, исторически оскопившей народ. Мысли понятные и правильные. — Но раз вы, армяне, приняли христианство,- говорю я Наапету,— значит, в вашем национальном характере было что-то, отличающее вас от других. Вы народ восприимчивый к гуманным взглядам, к чу¬жой культуре. Верно, должно быть, говорят: если не учитывать религию, вы с вашей многогранной натурой воплощаете в себе как Восток, так и Запад. — Пожалуй, да,— согласился он.— И если мы со-хранились не только в чьей-то памяти, но и как на¬род, государство — хоть и невелико наше современное государство,— то исключительно благодаря тому, что, столкнувшись с опасностью истребления, наши предки — заложили основы просвещения, фундамент спасшей нас крепости. — Так мы вернулись к прежнему разговору о тридцати шести солдатиках Месропа Мащтоца. — «Не забудь Христа и Партева»,— завещал Григор Магистрос своему сыну, ставшему впоследствии главой церкви. Партев — это католикос Саак (V в.), помощник Маштоца. Он был сыном патриарха Нерсеса Великого потомка святого Григория. Согласно легенде, Нерсеса после пыток, которым его подвергли византийцы, отра¬вил армянский царь. Он был одним из древних иерархов, которые учили не только Евангелию, но и христиан¬ским деяниям. Это он перенял от самих отцов церкви в Кесарии и Каппадокии. В Армении он представлял великую линию, начертанную Василием Кесарийским, проповедовавшим гуманное отношение к голодающим и страждущим. Нерсес пытался экономически укрепить монастыри и церкви, хотел создать всюду богадельни и приюты для бедных. Но в своем непреклонном стремлении к поистине святым целям, готовый превра¬тить всю Армению в монастырь, он вступил в конфликт со светской властью. — Его сын Саак Партев был знатоком греческого языка и литературы и принадлежал к партии эллинофилов. При нем, как мы знаем, Армению поделили между собой византийцы и персы. В Восточной Армении языком церкви был сирийский. Сирийский архиепископ, чья резиденция находилась в Селевкии, при поддержке персидского царя пытался нейтрализовать греческие влияния и стать религиозным вождем всего персид¬ского христианства. К своему титулу он прибавил ти¬тул главы армянской, грузинской и албанской церкви. В то время как армянские политические вожди бились с персами, стремившимися истребить армян как народ, католикос считал своим долгом отстаивать независи¬мость церкви, ведь, подчинившись сирийскому архи¬епископу, она попала бы под начало персидского царя, что подорвало бы дело нац-иональной независимости. Одним из важных вопросов была замена в церкви сирийского языка армянским. Но действовать Партеву приходилось осмотрительно. Непосредственный контакт с Константинополем провалил бы эту ответственную — операцию. Армяне пытались установить связь с культур: ной Грецией в соседней с сирийскими городами Са- мосате, и тактика их свидетельствует о политической мудрости. — Им удалось в конце концов ввести армянский язык в церкви византийской Армении, вытеснив оттуда гре¬ческий. — В те же годы персы сместили с архиепископского престола Саака и посадили вместо него сирийского епископа. Такую ситуацию застал Хоренаци, вернув-шись на родину из чужих стран. Вскоре персы отпра-вили в Армению своих магов-жрецов и попытались навязать ей зороастризм. Это было накануне битвы при Аварайре. — Но тридцать шесть солдатиков уже заняли свои по¬зиции в неприступной крепости. — Это стало весомым вкладом армянской церкви в общенациональное дело, ее камнем в фундаменте само-сознания народа, и такое, конечно, не забывается. | |
| Просмотров: 577 | Теги: | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
