| Главная » Статьи » Армяне М. Александропулус |
Грабар и ашхарабар Хачатур Абовян
| режде чем говорить о замечательной поэзии средневековой Армении, надо дать краткую справку о языковом вопросе. Сло¬ва, вынесенные в название этой главы, отражают два течения, которые, образовавшись в процессе развития языка, жили отдельно, каждое своей жизнью, одно в живом слове, другое в книжном, но, когда у интеллигенции выработалась новая демократическая концепция о месте народа в духовной жизни страны, сосуществование двух течений, двух языков, стало, по существу, не-возможно. Книжному языку пришлось потесниться, а разговорный вскоре стал литературным языком. Конфликт армянского двуязычия — детские игруш¬ки по сравнению с нашими бесконечными и ужасными мучениями при разрешении того же вопроса. Язы¬ковая борьба, чрезвычайно обострившаяся, закончи¬лась в Армении в прошлом веке, и теперь уже это давняя история, похожая на сказку. Если не считать историков и филологов, вспоминают о ней редко. Конфликт этот был острым, и борьба шла насто¬ящая, но в Армении старый язык — грабар, отстаивало главным образом духовенство, а интеллигенция, писа¬тели, прозаики и поэты яростно защищали ашхарабар; вскоре ввели его в литературу, оставив грабар во вла¬дении церкви и .там, где этот книжный язык встре¬чается в старых рукописях и печатных книгах (пер¬вая армянская книга была напечатана в Венеции в •512 году; там собраны разные медицинские сведения). Грабар — это книжный, письменный язык в своем Развитии начиная с древних времен, когда только возникла армянская письменность. Тексты, в основном священные, которые по чисто догматическим сообра- . Гениям не допускают вмешательств и изменений, за стывают, как цемент, превращаются в вечные завет¬ные образцы. Тексты эти обрели большую консерва¬тивную силу. Но живое слово постоянно вносило в язык новые элементы. В X веке ученые писали не так, как их собратья в VI и VII веках, хотя сам инстру' мент, язык, не изменился. Армяне различают три стадии в развитии своего языка, который, следуя при- | меру всех индоевропейских языков, перешел от лаконич-ных синтетических типов к описательным, аналитичес- j ким. Поэтому филологически образованный армянин при неудержимой динамике современного слова иногда j вспоминает какое-нибудь безукоризненное выражение ! мертвого грабара и преисполняется скептицизма по j отношению к новому языку. Первая стадия — это древний язык до X века. С X по XIV век наряду со старым литературным стилем пишут на языке, более близком к разговорному; J этот тип называют средним; а в письменном слове j XVI века ученые обнаруживают начатки того народного j или, вернее, новоармянского языка, который позже стал называться ашхарабаром. В настоящее время существует, скажем так, восточный и западный диалект ашхарабара. Первый — это язык Советской Армении и I армян, живущих в Иране и Индии. Второй — пись- | менный язык армян, живущих в других странах. В борьбе за новый язык армянская интеллигенция в XIX веке одержала победу. Проблема была своевре¬менно поставлена и решена практическими средствами; она не приняла чисто эстетический характер, от чего мы в Греции до сих пор страдаем. И самое главное, вопрос языка решался в тесной связи с судьбой народа, борьбой за освобождение Армении и куль¬турным просвещением народных масс. При рассмот¬рении возможностей письменного языка, когда при-шлось следовать новым культурным веяниям современ¬ной европейской мысли и реально общаться с народом, j с читателем, выяснилось, что грабар уже мертв. Выдающиеся деятели культуры, высоко оцененные в истории армянского народа, правильно поняли языко JJ вую проблему, исходя из новых течений европейское мысли и новых потребностей национального движение ; Один из них, профессор Степанос Назарян, в 1846 j' году так определил сущность вопроса: «Старая форма, не соответствующая новому поряд- У ку вещей и оторванная от национальной жизни и об¬щего употребления, уже потеряла всякую ценность и не может быть в наших руках орудием культуры и просвещения людей нашей эпохи. Нужно возродить ее, завязать тесные дружеские связи с действительностью, постоянно обновляющейся, оказать ей всяческую по¬мощь. Одним словом, нам необходима новая литерату¬ра, в которой будет жить дух нашего времени». Отсюда видно, какие простые и ясные уроки извлекли армянские просветители из таких направле¬ний европейской культуры, как просвещение и роман¬тизм, из учений европейских философов, особенно Геге¬ля с его диалектическим методом. Еще важней была для них ясная позиция русской демократической мысли, у которой все они учились. Главным образом, в решении таких проблем, как проблема языка ич народа и даже несколько шире: интеллигенции и народа. Михаил Налбадян, человек необычайно цельный и поистине достойный восхищения, был одним из редких умов, которые время от времени порождает нация, чтобы далеко освещать ее путь вперед. Он был необы¬чайно глубоко образован и наделен многими таланта¬ми: писатель, поэт, философ, революционер-демократ, утопический социалист, друг Герцена и Огарева, последователь Чернышевского. Царь заключил его в Петропавловскую крепость. Как многие выдающиеся люди, прошедшие через царские тюрьмы, Налбадян умер от чахотки, когда ему не было еще сорока лет. Погибая, он с полным правом сказал такие великие слова: «По собственной воле избрали мы целью нашей жиз¬ни защиту прав простого народа. Ни нашему перу, ничему другому из того, что мы имеем, мы никогда не позволим служить классу богачей, потому что и без нас они застрахованы своим золотом, даже когда власть в руках тиранов. Но несчастные армяне, униженные, жалкие, бедные, голодные и раздетые, которых угне¬тают не только иностранцы и варвары, но и их сооте¬чественники из класса богачей,— к этим армянам бращены наши помыслы, им без всякого колебания >тдали мы все наши силы. И чтобы сбылось то, что мы поставили своей целью, мы не перестанем служить народу ни в тюрьме, ни на воле, ни на каторге — не только пером и словом, но и оружием, если когда нибудь удостоимся взять его в руки — и нашей кровью напоим то, что постараемся прославить своим пером,— свободу*. ВЗГЛЯД М. Налбадяна на проблемы языка стоял в одном ряду с его более общими воззрениями и убеж дениями. Он написал несколько работ по истории, те¬ории языка, грамматике, а в литературных трудах — он был писателем и переводчиком — нашли практи¬ческое отражение его воззрения на новый армянский язык. В теоретических работах, написанных, как и у на¬шего Роидиса1, на книжном языке, он вступал в острую полемику с приверженцем грабара вардапетом Айвазяном, братом художника Айвазовского. Как и На- зарянц, с которым они сотрудничали в армянском журнале «Юсисапайл» («Северное сияние»)? издавав-шемся в Москве, Налбадян был сторонником совре¬менного языка, понятного народу. Не идеологические противоречия заставляли его заниматься этим вопро¬сом; он видел в языке сочетание живых элементов, сггособных придать ему широту и гибкость, возможность приспособиться к разным условиям и держать в актив¬ном состоянии все словесное богатство: «Соотечественники и переводчики, участвующие в нашем движении, в какой бы точке земного шара они ни находились, должны писать на народном языке, со¬храняя цельность его характера и не стремясь отра¬зить какую-нибудь одну черту; напротив, мы должны совершенствовать наш народный язык, обогащать его новыми элементами, новыми интересами, отвечающими требованиям современного европейца». Основоположником новой армянской литературы и нового литературного языка стал Хачатур Абовян — поэт, прозаик, просветитель-демократ. Как все, кто вно¬сит в жизнь нечто новое, Абовян разделил горькую участь апостолов. Будучи учителем в неприметном тогда городе Эриване, он однажды исчез, и никто так и не знает, что с ним случилось2. О его дальнейшей жизни рассказывают легенды. Говорят, что чуть ли не в конце прошлого века его видели в Сибири с седыми волосами и бородой; с посохом в руке он выходил на дорогу и ждал курьера из Петербурга, который дол¬жен был привезти ему приказ об амнистии и разре¬шение вернуться на родину. Истинным подвигом Абовян& был его роман «Раны Армении», написанный и изданный в 1840 году. Повест¬вуя о борьбе армян за освобождение своей родины от персов в период русско-иранской войны 1826— 1828 годов, автор показал современникам, что жизнь трудового народа может дать писателю тему для под¬линно вдохновенного творчества, материал и образы для создания выразительного, живого произведения. «Раны Армении» — роман исторический. Его главный герой (молодой крестьянин Агаси, один из тех несчаст¬ных армян, о которых писал Налбадян) вынужден взяться за оружие и уйти в горы, чтобы бороться с персидскими завоевателями. Далее следует несколь¬ко военных эпизодов, приключения борцов в горах, народное восстание, арест, тюремное заключение, смерть героя и описание древа свободы, выросшего на его крови. Это эпическое и в то же время лирическое произведение с богатым слогом, множеством романтических отступлений, описаний народной жизни; в книге мало действия, но, несмотря на это и благодаря этому, роман Абовяна запал в душу Армении, как Евангелие. С него, в сущности, начинается современ¬ная армянская литература. Кроме того, это языковый манифест. Писатель сочувствует своим героям, живет их жизнью. Он не всезнающий учитель жизни, а их сорат¬ник в делах патриотических, человеческих. Автор пока¬зал достоинства народного языка и умение владеть им. Абовян был образованнейшим для своего времени человеком. Он окончил теологическую академию в Эч- миадзине, учился в известной армянской «Семинарии Нерсесяна» в Тифлисе, в русском университете в Дерпте (Тарту). Закончив работу над романом, он решил сопро¬водить его предисловием. Там он пишет с наивной ра-достью и в тех же примерно выражениях, которые можно было бы услышать от его героя-патриота, если бы перед ним открылись крепостные ворота Эревани и тУДа устремился бы наконец народ: «Пусть теперь назовут меня необразованным. Мой язык освободился от рабства благодаря тебе, мой лю¬бимый мужественный народ... Кто-нибудь другой, изу¬чивший логику, пусть садится и пишет для себе подоб¬ных, пусть садится и пишет для ученого, такого же, как он сам, а я чувствую себя твоим простым и не¬ловким сыном; то, что я пишу, я пишу для тебя». Роман Абовяна читают и сегодня, как когда-то читали псалтырь. Армянские поэты любят сравнивать вершины своих гор с угасшими алтарями. В трудные для народа моменты они призывают алтари прервать молчание и исторгнуть огонь, сигнал к новому выступ¬лению. В тот год, когда Абовян издал свою книгу, прервал долгое молчание Арарат. В прекрасном лири¬ческом отрывке поэт Исаакян пишет о «Ранах Армении»: «Как Масис, который впал в сон и спал века, а в 1840 году проснулся и высоко взметнул огонь, так и Абовян в тот же год внес своей книгой бурю в душу армян и, подобно молнии во тьме, осветил путь к освобождению, чтобы народ обрел свободу и сохранил свой язык». После появления книги «Раны Армении» перед ар¬мянской литературой больше не стояла языковая про¬блема. Армяне стали писать на языке, на котором гово¬рят. Именно поэтому после замечательного поэтичес¬кого творчества средневековья армянская литература, особенно поэзия, переживает новый расцвет. | |
| Просмотров: 2969 | Комментарии: 2 | Теги: | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
